Белый Город

Впечатления от романа Антона Лика (Екатерины Насуты и Евгения Данилова) «Жизнь решает всё» (второй том двухтомного романа) и вообще – по итогам... – Луганск: ШИКО, 2012 (серия «Антология МИФа»)

Лучше живым быть,
нежели мёртвым,
всяко живой наживётся...

«Старшая Эдда», «Речи Высокого»

Даже слепой
до сожженья полезен,
что проку от трупа!

Там же

1

Если ты хочешь жить – действительно жить, а не выживать! – все дороги ведут в Белый Город. Который мы ищем всю жизнь, многие века, спрашивая всякий раз, подходя к воротам: не тот ли это Иерусалим, о котором нам столько говорили? И, оглянувшись, ужаснёшься: дороги заполнены мертвецами. Слепыми, алчными, безумными. Они – твои тени, они следуют за тобою, они тоже ищут Белый Город.
Серые тени с серыми крыльями.
С жуткими совиными глазами.
С вечным, неутолимым голодом и тоской по солнцу, по жизни, по всему тому, что тебе досталось так просто, по праву рождения человеком...
...А я всегда говорил, что генетически модифицированные организмы – это плевок в лицо богам. Боги мстительны. Мама, у меня морковка съела капусту! (с) «Симпсоны».
Я писал в прошлом эссе, что Наират напоминает картину Веласкеса «Сдача Бреды». Беру свои слова назад. Какой Веласкес. Это «Картины страшного суда» Брейгеля. Несмотря на весь гуманистический посыл, на жизнеутверждающую, в целом, концепцию, на идею примата природы, жизни над системой, иерархией, отжившими правилами... Никто не говорил, конечно, что будет легко и приятно. Но я вот подумал, а не много ли заплатил каждый из (них? нас?) за возможность Белого Города? Не за то, чтобы было хорошо, а за то, чтобы было – правильно?
Радует, конечно, что всё стало на свои места. Некоторые мои прогнозы подтвердились, некоторые рухнули. Попутно снят ряд второстепенных вопросов. Так что по дороге в Белый Город – пардон, несколько необходимых спойлеров.

2

Итак, снова – три героя, три пути, три линии инициации, прерванные перемирием – ритуальным поеданием хлеба с тегиновой руки. И общей мыслью – «убить тегина!», которая у каждого из троицы рождает свои чувства, свои надежды и свой взгляд на ближайшее будущее. Затем пути снова расходятся. И здесь начинается повествование.
Старый харус говорит Элье: «Ты отражаешь свет, как линза в очках, под разными углами; но много ли тех, кто перестал быть стеклом?» (за точность цитаты не поручусь, но смысл метафоры, думаю, понятен). И вся её линия – попытка перестать отражать свет для чужих глаз, стать собой. Успешно? Да, вполне. Я изначально был скептически настроен по отношению к её способности к адаптации, но – к счастью! – ошибся. Склана перестаёт быть скланой (формально), фехт перестаёт быть фехтом (опять же, формально), человек – остаётся человеком. Да, человеки злобны и порочны, но в некоторых случаях не лишены эмпатии и ведут себя по-человечески.
Причём, причём, друзья мои, – Элья подчас более человечна, чем собственно люди. Она – единственная, кто переступил через «убить тегина». Наоборот, бросилась ему на помощь, рискуя собой, претерпевая боль, слабость и – несомненно – сладость от порции эмана: так наркоман, который вот уже почти завязал, вновь срывается в бездну, подобно верблюду сквозь игольное ушко (или, точнее, канал шприца). Не для себя, для него, для безумного, бесполезного, несостоявшегося кагана... для человека. Пытается спасти его до последнего, и когда Ырхыз всё-таки умирает, падает за край расчерченного поля отработанной фигурой – падают окуляры, брызжет стекло, и Элья получает шанс стать собой.
Ведь раньше – она привыкла к тегину, ну, не знаю, по-своему полюбила его, хотя это всё не то, чёрт, как беден наш язык! – то теперь она свободна. В застенке, по рукам и ногам, выжатая как лимон? Да, но – свободна. В душе своей. Что её держит? Кто её держит? Тегин умер, а что ей все эти царедворцы, заговорщики, ублюдки, все эти Карамы, Ирджины, Урлаки, Лылахи, Агбаи, что ей весь Наират? Даже не враги, нет. Та война закончилась, когда умер от её руки Каваард, хотя она и не сразу это поняла. Против кого воевать фехту? За что воевать склане? Всевидящее око, какие мелочи! Перед ней становится главный вопрос, вот тот самый: «To be or not to be». И если выбираешь ЖИТЬ – тебя никто не вденет в оправу для своих старческих глаз.
Однако фехт в её крови продолжает сражаться. Теперь – за самое себя, за возможность быть. Вот так вот, не за фиг, врезать по башке Кырыму, хан-каму всея Рус... пардон, Наира, и бежать с каким-то шрамованным каркалыгой, через подземелья, от которых до одури пахнет эманом, и прошлым, и тем будущим, которое могло быть... К свету. К жизни. К ответам на вопросы. Наконец-то Элья покидает страдательный залог. Она теперь – самашедшая , она сама принимает решения, за которое только ей нести ответ – и, если повезёт, кушать сливки. Она снова в строю, на своей войне, по своей воле.
Да и финальное решение: идти в Белый Город, столицу Наирата. Это решение фаталиста, решение воина. Делай что должно, и будь, что будет. Да, эмана там, скорее всего, не будет. Да, и в Кхарне жизнь не сахар. Да, склана, скорее всего, ты умрёшь. Ну и что? Как там у классика: «Несравненное право: самому выбирать свою смерть». И если жизнью распорядиться не удалось – значит, можно распорядиться своей смертью. На самом деле, это мало кому удаётся. Зато отныне – не плясать под чужую дудку...
Да и потом – есть ведь маленький, но вкусный шанс, что всё обойдётся. Это не какое-то там банальное самоубийство. Это поступок героя. Испытать напоследок судьбу. Не трястись от приказов всяческих уродов... если даже этот урод – тегин, каган, симпатичный, в общем, мужчина. Честь дороже. Не честь склана, не честь фехта – человеческое, слишком человеческое. Надежда. Мечта.
И теперь ей нет нужды мстить (чем, как я предположил, она займётся в свободное время), ни своим, ни чужим. Гораздо важнее – попытаться исправить ошибку, совершённую некогда людьми. Во имя склан. Во имя людей. Во имя общего прошлого, и общего грядущего, и павшего/бывшего врага, и всех тех, кто остался там, за небесами, жалких в своём величии...
Здесь надо между делом раскрыть страшную тайну. Кто такие скланы. Они ведь не всегда были чужие по отношению к людям. «Тогда Моргот Бауглир пленил нескольких орков и своими чарами извратил их, и так вывел породу эльфов; и это деяние было наиболее отвратительно замыслам Эру». Скланы – результат генетического и социального эксперимента. Давным-давно, когда внизу, в мире людей, всё стало очень скверно, когда дикие орды кочевников разрушили цивилизацию, несколько умников решили, как всегда, спасти мир. Во-первых, удалив в спецхран – на летучие Острова – ценный генетический материал и важнейшие научные сведения, технические достижения и культурные артефакты. Во-вторых, улучшив человеческую породу путём скрещивания людей с, насколько я понял, какими-то подземными покемонами, восприимчивыми к эману. В третьих, улучшить социальную систему, создать расу господ, компетентных, разумных, рациональных, которые однажды вернутся и наставят род людской на путь истинный. Как придётся, огнём и мечом или добрым словом. Главное – организовать на земле царство кастовой справедливости. От каждого по способностям. Каждому по выслуге. Вот, дескать, каста воинов, вот – учёных, вот – правителей, а вот – работники; ну и неприкасаемые, само собою, генетические дегенераты, дети выбраковки...
У вас не возникает острого приступа дежа вю?
И надо ли говорить, как скверно всё кончилось.
Изначально особей было слишком мало, процент близкородственных скрещиваний превысил допустимую норму, ухудшился генофонд. Кроме того, иерархическая система не менялась, жёсткие правила не учитывали изменчивости обстоятельств; и неудивительно, потому что любая социальная система, как и биологический организм, имеет свой срок службы, свой предельный возраст. И если организм умирает, то систему можно реформировать. Чем, собственно, и занялся некто Скэр, весьма памятный Элье умник. Вот только есть подозрение, что эффект от его реформ оказался обратно пропорционален ожиданиям. Так что вместо расы мудрых господ, учёных и магов, которые должны были спасти мир от насилия, глупости и варварства, получилась группка прожорливых олигархов, которых, как я понял, эти самые варвары и заели с потрохами.
Мне это, кстати, напоминает нынешнюю геополитическую ситуацию с Первым и Третьим мирами. Колонизаторы/цивилизаторы ушли из колоний, покаялись, но оставили бывшим подданным порталы для перемещения в Европу. Отгородились, но как-то не слишком уверенно. И – не будем обманываться! – варвары у ворот. Поглядите на Англию, на Францию, на Италию, на Германию. В той же Швеции или Норвегии радостно предоставляют убежище разным иждивенцам из мусульманского мира, из Африки, не настаивая на необходимость их интеграции в местную культуру. А куда интегрироваться. Почва размыта. Много стариков, мало молодёжи, да и та инфантильна. Выродились, как скланы. Далее, бюрократия регулирует вообще всё, слова не скажи: вот вам, жёсткие правила, которые не реагируют на актуальные обстоятельства. Подождите, будут вам наир с раскосыми и жадными глазами...
Пардон, увлёкся. Социальные аналогии – такая соблазнительная штука...
Итак, путь Эльи – поиск себя, поиск «своих» и возможная смерть. Честно говоря, не думаю, что многим читателям будет легко и приятно идти через мир с ней за руку, но тем, кто решится, придётся и сделать выбор (жить/не жить), и быть готовым ко всему, в том числе и к худшему. Но здесь есть и определённый терапевтический эффект. Источник этакого сумрачного вдохновения: да, это мой путь. А прочее неважно.

3

Если Элья приятно удивила, то Бельт, напротив, оправдал ожидания. Начало его пути, честно говоря, довольно жуткое: кругом психи, и начинаешь к этому привыкать. Да и эпизод с Лаской... бррр. Он не переступает через «убить тегина», но и не способствует: у него другие функции. Он – цепной пёс новых хозяев, и натаскан на дичь помельче: Крысобой, Палач шадов, вот он кто. Отношения с Орином и вовсе сходят на нет, они не друзья и не однополчане, но и каганом Бельт его не признал. Формально да, но в душе – Орин всегда останется для него лоботрясом, которым, к тому же, теперь помыкают другие. Показательно, что за разрешением отдать склану Орин – первое лицо Наирата, царь царей, – отсылает Бельта к Кырыму. И вот тут полностью проявляется архетип Хранителя: Бельт готов идти по трупам, по телам сильных мира сего, чтобы спасти одну человеческую жизнь, жалкую, убогую, увечную замарашку, которая когда-то звалась Ярнарой из рода Сундаев, а нам привычней называть её Ласка. Ласка – тот якорь, который держит Бельта в этой жизни, не даёт ему оскотиниться, как это случается с людьми его профессии. И её жизнь теперь решает для него всё. «Вот моё средство. – Бельт коснулся волос Ласки. – Я свой выбор сделал». И этого достаточно. И пусть рухнет мир, но Ласка будет жива.
И, по возможности, счастлива.
В этом смысле Бельт достаточно симпатичный персонаж, чтобы вдохновить многих читателей. Он делает правильный, вполне человеческий выбор, у него здоровые реакции и представления о мире. Чего, пожалуй, не скажешь о Туране ДжуШен.

4

Вот кто отжёг так отжёг. Вот для кого «убить тегина!» – не просто слоган. Вот кто не понимает, что чужая смерть не избавит от своих бед. Хотя, конечно, приятно оборвать жизнь монарха. Да ещё как! Зрелищно, красочно, в клочья весь мир! Хотя мне зверушек подожжённых жалко. И сцерха тоже...
Туран проявил себя как хороший тактик, но хреновый стратег. Это популярно объяснил ему мэтр Аттонио, который тоже ой как непрост. Ну, убил тегина, молодец, а толку? Тут как с евреями: если ваш Моня сделал какой-нибудь гевалт, то имейте в виду, молодой человек, шо завтра таки будет гореть синагога, потому что погром есть погром, потому что за одного расплачивается ВСЯ община. Так и тут: страсти улягутся, а потом спустят с виновник шкуру. А виновник не Туран, нет, – виноват весь Кхарн, априори. Какой роскошный повод!
Что заставило его совершить такой необдуманный поступок? Только ли врождённая импульсивность? Маловато будет. Забота о родном Кхарне? Ага, с мягким знаком. Ненависть к наир? Частично, но не это главное. Главное – тщеславие. Как же! Историю без меня, любимого, напишут! Какой-то хрен с бугра прославится за мой счёт! Надо же что-то сделать, всё равно что, лишь бы погромче и поярче! Кстати, очень показательна и поучительна линия Турана в этом аспекте: вот что случается с шаманом, который использует способности в корыстных целях. Да, я утверждаю: жажда славы это плохо, это корыстная цель, которая доводит до саморазрушения. Какие там, к чёрту, стихи! И если Туран кого предал, так это в первую очередь – самого себя. И не тогда, когда убил тегина, а чуть раньше, когда убил Маранга, своего сменщика. Хороший удар, но вслепую. Не рассчитал ответные ходы, не предвидел последствий.
Его путь – падение во тьму, сквозь собственные заблуждения, сквозь поражение на всех фронтах, к раскаянию. Да, возможно, мир простил его, но я не знаю, простил ли Туран сам себя. И путь домой, в Белый Город, это для него ещё одно испытание. Начать сначала. Без сил, без особых способностей, без надежды. Через сплошные тернии. За которыми, возможно, нет никаких звёзд.

5

Итак, старый путь завершён, начинается новый. Убит тегин, скланы заперлись за облаками себе на беду, огонь и меч как панацея себя не оправдали. Три дороги сливаются в одну. Вперёд, в Белый Город. Который символизирует Жизнь. Простую, нормальную, человеческую жизнь. Без алчности, без зависти, без крови, без страха. Не это ли лучший из способов спасти мир?
Причём это действует как с живым, так и с не-живым. Два сцерха, механом и вполне себе живая ящерица, заводят некое подобие семьи. И по весне механом не просыпается. А живой сцерх «...звал её, грел, прижимаясь к железному телу, и вылизывал потухшее брюхо. Носил еду и рассказывал о мире, где стало по-другому дышаться». Очень символичная картина, очень грустная и вместе с тем – жизнеутверждающая, за что авторам отдельное спасибо.

Вот примерно об этом и повествует роман-дилогия «Наират». О кризисе кастовой системы. О нерентабельности жёсткой регламентации, хоть сто раз рациональной. О необходимой гибкости любого общества. О возможности мирного сосуществования. О том, что стены никогда никого не спасали от внешнего мира. А ещё, наверное, о том, что сколько крови не лей, жизнь всё расставит по своим местам.
В конце концов, –
«В Белый город ведут разные дороги»...